Пятилетняя Галя жила в Ленинграде, у Нарвских ворот, с мамой, папой, сестрой, братом и бабушкой. Отец работал электриком на заводе, а мама была домохозяйкой. Тем роковым летом 1941 года дети с бабушкой поехали в Псковскую область отдохнуть.

– Наш поезд разбомбили, – рассказывает Галина Васильевна. – Я маленькая была, помню только, что все вокруг гремит, вагоны горят, дым, пыль столбом. Люди высыпались из поезда, кричали и бежали в рожь прятаться, а земля под ногами тряслась. Там рядом поле было с рожью. Я ничего не понимала, что происходит, но было ужасно страшно, и только слышала голос бабушки: не потеряйтесь, держитесь вместе!

Конечно, пятилетний ребенок не мог знать и понимать, что началась война. Да и что такое война? До тех пор непонятное слово.

– Мы смогли вернуться к маме в Ленинград, – вспоминает ветеран. – Глянешь вверх, а все небо над городом закрыто аэростатами. Видимо, нас так прикрывали от бомбежек. Папу сразу забрали на фронт. А мама ничего не объясняла, просто сказала: началась война.

Следующие три года маленькая Галя видела маму очень редко.

– Она пошла на работу, клеила парашюты на заводе “Красный треугольник”. А бабушка оставалась с нами. Мама не приходила неделями, а придя, приносила кое-какие кусочки еды, что ей давали на заводе, отрывала от себя. И снова уходила на работу. Дом наш разбомбили, и мы перебрались в другой, в полуподвальное помещение. Думали, ненадолго, но так там и остались.

Галина Васильевна вздыхает и продолжает вспоминать о пережитом.

– Приходилось очень тяжело. Все, что можно было, мы съели. Света нет. Воды нет. Хлеба все меньше и меньше, – ветеран говорит короткими фразами. Так легче справиться с эмоциями.

Все эти картины блокадного детства снова встают перед глазами – как брат с сестрой дежурили на крышах, чтобы гасить бомбы; как на улицах всюду лежали мертвые; как ходили отоваривать карточки, охраняя друг друга – бабушка детей, а дети бабушку – от тех, кто мог отнять или украсть спасительные кусочки хлеба или бумаги; как выменяли на еду все, что было в семье до войны ценного – кое-какие золотые украшения мамы, что-то из меха; как сожгли всю мебель и книги; как собирали крупицы угля, остававшиеся после разгрузки составов; как заткнули где-то найденными матрасами большое окно и свет в помещении был только от свечей, пока они еще не закончились, да от еле теплившегося в буржуйке огонька; как ходили на стадион, что находился рядом, за травой; ели столярный клей, дуранду, от голода сосали пальцы, грызли ногти; как пытались избавиться от донимавших истощенные тела вшей, копошась друг у друга в волосах, и мечтали, что еще чуть-чуть, еще немножко и война закончится, и все будет хорошо, как прежде. И будет еда, и будет тепло.

– Мы никогда не спали, вытянув ноги, – рассказывает ветеран. – Только свернувшись комочком, колени подтягивали к подбородку и обхватывали руками, так и спали. Надевали на себя все, что можно было надеть, но все равно не могли согреться. Было очень страшно, что заснешь и не проснешься. А еще мы не ходили в бомбоубежище, – добавляет она. – Бабушка говорила так: суждено – значит, случится, значит, все вместе погибнем. А если живы будем, тоже все вместе. Да и не было сил куда-то ходить, силы берегли как только могли, только чтобы выжить.

Вспоминает Галина Васильевна, как и вокруг них боролись за жизнь люди.

– Соседи тоже голодали, мерзли, детей хоронили. Было страшно. Люди ходили как тени и друг друга не замечали. А которые замечали, те только и смотрели, что у кого отобрать можно.

На несколько секунд она замирает, глаза наполняются слезами, ветеран смахивает их платочком. И от сказанных ею в следующее мгновение слов дрожь пробирает до самых костей:

– Люди сходили с ума… У нашей соседки умер ребенок, маленький, ему года еще не было. Это в памяти у меня навсегда: ребенок уже замерз, закоченел, она держит его в руках, кричит и грызет его… Это был страх, ужасный страх. В памяти ничего нет хорошего, один только страх. И до сих пор это все в голове, снится…

Немного полегче семье стало в 1944 году.

– Маму отправили на работу на подсобное хозяйство, – рассказывает наша героиня. – И теперь она могла какую-то картошину, морковку, репину нам привезти. Что ей давали, она все нам несла. Конечно, это было редко и настолько ничтожно в этом ужасном голоде, но я это помню, это было что-то настоящее, овощи. По граммам стали прибавлять норму хлеба, но это тоже было очень мало.

В семье Гали выжили все.

– Наверное, судьба такая, – рассуждает ветеран. – Я не могу сказать, что помогло нам, если не судьба. Мы были все голодные, холодные, тощие, невозможно какие страшные. Наверное, судьба такая была – выжить. А может, потому что держались друг за друга.

Однажды мама пришла с работы и сказала детям: война кончилась, победа, скоро перестанем голодать.

– Все радовались, выходили на улицу – победа! А кто-то уже и не мог выйти, – вздыхает ветеран. – А когда уже стали возвращаться в Ленинград солдаты, люди выходили на площадь встречать их. Они шли по проспекту Стачек, много их было, шли и шли, такие уставшие, пыльные, гимнастерки на спинах мокрые от пота – май был жаркий, но они улыбались, были веселые, счастливые. Их встречали с букетами сирени, обнимали, плакали. А мы, детишки, сидели где на крышах, где на заборах и смотрели, как наши солдаты возвращались домой.

Галина Васильевна вспоминает, как вернулся с войны папа.

– Он пришел в августе. Мы, дети, как раз ездили за черникой, и дома никого не было, он ждал нас во дворе, – рассказывает она. – Первой его встретила мама, вернувшись с работы. А когда мы с черники приехали, я первая влетела в комнату. Увидела, что на диване сидит мужчина, солдат. Я не помнила папиного лица, но сразу поняла, что это он, побежала к нему. Как он нас обнимал!..

Отец никогда не рассказывал детям о войне, о фронте.

– Он почти всегда был грустным и задумчивым, – вспоминает Галина Васильевна. – Играл на гитаре. Поиграет, споет сам себе военные песни, поплачет. Но нам, детям, ни слова о войне не скажет. “Пап, расскажи что-нибудь”, – спросим его. “Не надо вам это знать”, – вот и весь разговор. Конечно, он вспоминал войну с друзьями, у него были два друга, они вместе плакали, особенно в День Победы. Но никогда ничего нам не говорили.

Папа Гали прожил после войны еще пять лет. Он много работал, но часто болел, сказались полученные в боях ранения. Мама дожила до 83 лет и умерла в 1991 году.

В первый класс Галя пошла в 9 лет.

– Ни тетрадей не было, ни карандашей, – рассказывает ветеран. – Макароны по карточкам получим, бумагу оберточную утюгом прогладим, нитками сошьем – вот и тетрадь. А еще помню, как мы конфеты-подушечки с рук покупали, поштучно, около магазинов их продавали. Мама даст копеечку, мы бежим, две-три конфетки купим, маленькие такие, с ноготок.

Школу Галина окончила уже, считай, взрослой девушкой, пошла в ПТУ, затем устроилась на швейную фабрику им. Володарского. Работала Галина Васильевна и Ленпромгазе мастером, оттуда ушла на пенсию. Трудовой стаж – 38 лет, имеет награды за труд.

Сегодня ветеран живет в поселке Мичуринское, активно участвует в общественной жизни. И, обращаясь к нынешнему поколению, советует: любите и уважайте своих родителей, любите свою Родину, помогайте друг другу, будьте теплее и заботливее. У вас все есть!

Анна ТЮРИНА